В политическом отношении ядерные ракеты сыграли в послании президента Федеральному собранию роль светошумовых гранат: все только о них теперь и говорят. Да и само послание стало предвыборным потому, что Путин, номинирующийся уже на четвертый срок, в этот раз, видимо, счел для себя избыточным ведение классической кампании с публикацией программы и предвыборными интервью. Потому что задачи «победить на выборах» нет, в том смысле, что ни Путин, ни его конкуренты не сомневаются в исходе голосования 18 марта.
Что на самом деле есть — так это желание получить политическую поддержку народа. Отсюда, наверное, такой акцент на явку. Потому что в ходе четвертого срока завершится пересмотр контракта с элитами по принципу «лояльность в обмен на неприкосновенность». Главный инструмент пересмотра контракта — та самая борьба с коррупцией, само упоминание которой набило оскомину у всех, кто о ней говорит (и мозоли на подушечках пальцев у тех, кто, как я сейчас, пишет).
Вот и в послании 2018 года слово «коррупция» было употреблено всего трижды, причем в блоке про цифровизацию экономики и снижение давления на бизнес.
Дагестанский полигонЗато уже на следующий день на медиафоруме ОНФ Владимир Путин прокомментировал самый громкий антикоррупционный кейс последних недель — антикоррупционную зачистку в Дагестане. Вот что президент ответил местной журналистке на вопрос, не закончится ли все это после выборов: «Все, что делается, делается в интересах народа Дагестана, и это будет продолжено».
Действительно, с чисто электоральной точки зрения устраивать чистку в Дагестане накануне 18 марта не требовалось. Наоборот, в том, чтобы ломать вертикаль, которая на протяжении многих лет исправно давала необходимый результат, есть определенный риск. Но если согласиться с тем, что бенефициаром зачистки выступает именно «дагестанский народ», а не определенный клан или группа влияния, то риск становится оправданным.
Кстати, о народе как о главном «заказчике» борьбы с коррупцией Владимир Путин говорил еще в послании 2016 года: «Борьба с коррупцией — это не шоу, она требует профессионализма, серьезности и ответственности, только тогда она даст результат, получит осознанную, широкую поддержку со стороны общества».
Совсем уж без шоу не обошлось, чего стоили только видеокадры с имуществом экс-губернатора Сахалина Хорошавина или забитыми сверху донизу наличными деньгами квартиры полковника Захарченко. Свежие кадры из Дагестана с ними вполне рифмуются, но и не сильно удивляют. В конце концов, спецоперация по задержанию бывшего мэра Махачкалы Саида Амирова при предыдущем руководстве республики была более впечатляющей. Но она не привела к изменению правил игры. И в этом смысле сразу 70 уголовных дел, в короткий срок возбужденных специально прибывшей в республику по приглашению ее нового главы Владимира Васильева спецбригадой федеральных силовиков, могут дать гораздо больший эффект.
Не зря сам Васильев провел прямую аналогию между антикоррупционной и антитеррористической зачисткой: «Трудно было себе представить борьбу с коррупцией в условиях разгула террористов, бандподполья. Еще недавно это было угрозой заметной, может быть, первой среди всех. Так вот, сегодня мы смогли приступить к следующему шагу — противодействию уже коррупции».
Фактор НеглиннойТеррористическая угроза — это специфический фактор республик Северного Кавказа. Но общая логика — прежде чем всерьез начинать борьбу с коррупцией, нужно подавлять ее инфраструктуру, — работает в масштабах всей страны. И, пожалуй, главное, что в этом смысле было сделано, — это очистка банковского сектора новой командой Неглинной.
Я сейчас не про «Открытие», «Югру» или «Бин» — оценку нового механизма санации крупных банков давать еще рано. Но общее количество отозванных лицензий постепенно приближается к четырем сотням, и большая часть банков лишилась их за проведение незаконных банковских операций, особенно по выводу средств за рубеж и по обналу.
Обнал, кстати, в глубоком кризисе, и это солидарная оценка как регулятора, так и участников «серого рынка». Тарифы выросли до запретительных 15—25%, наличность в дефиците, ждать ее приходится долго. Да вспомните хотя бы Игоря Ивановича Сечина, который долго «собирал объемы» для Алексея Улюкаева. Прямо скажем, лет пять назад вопрос, где достать два миллиона долларов наличными, показался бы смешным людям куда меньшего масштаба.
А что касается вывода активов за рубеж, то «ландромат», по которому из страны транзитом через Молдавию разлетелись 700 миллиардов рублей (и про который первой рассказала «Новая газета» в № 93 от 22 августа 2014 года), грохнули еще в 2014 году. Главный оператор схемы, банкир Григорьев, скоро получит свой срок. Но при этом ни в ЦБ, ни в ФСБ давно не слышно ряда громких фамилий, таких как Сухов, Воронин или Фролов. Борьба с коррупцией — это не всегда посадки, иногда достаточно просто кадровых решений.
Против кланаНо и посадки — не всегда борьба с коррупцией. Более того, мало что так помешало этому процессу, как его избыточная популяризация и превращение не в шоу даже, а в главный инструмент межклановой борьбы силовиков. Тут я не буду глубоко уходить в подробности, просто рекомендую (пере)читать опубликованные в «Новой газете» материалы Андрея Сухотина и в первую очередь — «Четвертую силовую» (№ 12 от 5 февраля 2018 года). Если коротко, то силовики сажали друг друга все последние 18 лет и непременно продолжат делать это, но с другим целеполаганием. Потому что президент, который долгое время выступал арбитром между группами влияния, сейчас, кажется, готов руководить спецслужбами в ручном режиме. Тем более что руки, как говорится, помнят, а чекисты находятся на военной службе и подчиняются в конечном итоге Верховному главнокомандующему.
В этой ситуации не так уж важно (хотя и очень интересно), как именно будут распределены полномочия между Следственным комитетом, МВД и прокуратурой, какая фамилия будет у министра внутренних дел, а какая — у директора ФСБ. Политический мандат делает возможной их ротацию в интересах решения задачи, в то время как в клановой матрице, которая сама по себе создает коррупционную среду, фамилии и ведомственная принадлежность первичны.
В этом смысле можно опять же смотреть на Дагестан, как на полигон. Вот уж где кланы решают все. И какой бы из них ни возглавил очередную антикоррупционную кампанию, получалась игра с нулевой суммой. Потому и пришлось ставить во главу республики нейтральную фигуру. Именно с этого кадрового решения началась зачистка, а не с прибытия в аэропорт Махачкалы спецбортов с силовиками из Москвы.
На федеральном уровне «нейтральной» фигурой, конечно, может быть только президент. Так что ждем кадровых решений по силовому блоку после 18 марта.