На «Кинотавре» состоялась премьера фильма Владимира Мункуева «Нуучча», ранее получившего главный приз в одном из конкурсов на фестивале в Карловых Варах.
Потеряв уже второго ребенка и страдая от голода, Хабджий идет к местному князю, чтобы попросить помощи и для себя и жены. У князя своим проблемы: казаки привезли ссыльного народовольца, которого надо определить на постой. Русского отсылают вместе с Хабджием и обещанием пуда муки, но, оказавшись наедине со своими невольными благодетелями, он со временем воспроизводит имперскую матрицу, в которой даже самый последний, отвергнутый своим обществом член племени колонизаторов выше того, кому разрешили быть князем колонизированного народа, выше хозяина дома и тем более выше его жены (у русских родится хлеб, а у якутов слишком короткое лето — не это ли исчерпывающее объяснение белого превосходства?).
Я не думаю, что до фильма Владимира Мункуева «Нуучча» в современном российском кино (и в современной российской культуре вообще) существовало антиколониальное высказывание такой артикулированности и силы, облеченное в форму увлекательной истории персонажей, за которыми бесконечно интересно наблюдать. «На мой взгляд, — говорил Мункуев в недавнем интервью, — В нашей стране все регионы по большому счету являются колонией одного города, есть “царь”, есть назначаемые “князья”. На примере локальной истории, которая рассказана в “Нуучче”, мне бы хотелось порассуждать на эту тему. И, конечно, через историческую призму рассказать о проблемах современной Якутии». И я не думаю, что когда-либо где-либо в мире существовало явление, подобное якутскому кино, чей глобальный успех в обход федерального центра (первая большая ретроспектива состоялась на фестивале в Бусане еще в 2017-м году), является культурным ответом колонизированного народа, проживающего внутри империи.
История создания «Нууччи» — парадокс имперского полураспада. Вацлав Серошевский, автор рассказа «Хайлак», по мотивам которого поставлен фильм Мункуева, — не просто этнограф, женившийся на якутской женщине и впервые полно описавший быт якутов: это участник польского освободительного движения, которого империя в наказание за бунт выслала из своей западной колонии в одну из своих восточных; подавляющий импульс империи одинаково направлен и на образованного поляка, и на якутского охотника. Мункуев, читавший Серошевского еще в детстве, учился в Московской школе кино и работал с Борисом Хлебниковым, который стал продюсером «Нууччи» вместе с Валерием Федоровичем и Евгением Никишовым; снимал картину Денис Клеблеев, оператор и режиссер-документалист из мастерской Марины Разбежкиной, а роль ссыльного исполнил Сергей Гилев, известный по роли демонического казака в «Чиках».
Не знаю, до конца ли московские продюсеры, увлеченные интересной историей, понимали все степень политической злободневности этого проекта, замаскированного под экранизацию классики (но мы, вероятно, еще нескоро увидим нечто подобное, снятое кавказским режиссером на Кавказе, где колонизация была и остается кровавой). Форма, найденная Мункуевым для своего высказывания, кажется максимально эффективной, она и есть то, как работает искусство: зрителя заставляют задуматься, вызывая к его чувствую справедливости и заставляя сострадать персонажам.
Рассказ Серошевского назывался «Хайлак» («ссыльный»), фильм по нему называется «Нуучча» («русский»); честный разговор о последствии колониальной экспансии в далеком прошлом для людей, живущих сегодня, — не попытка назначить жертв и виновных (хотя иногда и она тоже), это заявление о своей готовности и способности осмыслять историю и двигаться дальше; российское кино такой способностью никогда не отличалось, крутясь вместе со всем обществом в колесе самоповторения, но сегодня — благодаря кино якутскому, благодаря тому, что эти голоса зазвучали так убедительно и громко, что заставили прислушаться к себе — оно, возможно, делает первые шаги в этом направлении.
Мария Кувшинова, kimkibabaduk