Через девять месяцев после начала спецоперации россияне стали позитивнее смотреть в будущее, чем до нее, показало исследование Института психологии РАН. Типичный оптимист — представитель старшего поколения из малых городов и сел, пишет РБК.
«Парадоксальное» повышение социального оптимизма более чем на 10 п.п. выявило сравнение результатов репрезентативных соцопросов, проведенных в начале февраля и в ноябре, рассказал заведующий лабораторией социальной и экономической психологии Института психологии РАН Тимофей Нестик на конференции «Российская экономика под воздействием внешних шоков». Она прошла 19 декабря в Институте научной информации по общественным наукам РАН, передал корреспондент РБК.
Респондентам двух репрезентативных опросов (выборка позволяет экстраполировать выводы на всю совокупность населения. — РБК) задавали три вопроса:
Смогут ли россияне изменить жизнь к лучшему? Будут ли наши дети жить лучше нас? Сможет ли российское общество решить большинство волнующих проблем?
Во всех трех случаях число утвердительных ответов выросло на 7–13 п.п. В частности, доля ответивших, что общество сможет решить большинство проблем, выросла с 45 до 58%. Оба опроса проводились поквартирно, что считается наиболее надежным методом.
Другие исследования изменения общественных настроений, проведенные при участии Института психологии РАН, также показали рост оптимизма, в том числе по сравнению с 2021 годом, указал Нестик. «Парадоксальное повышение позитивной оценки будущего России в условиях кризиса может быть проявлением эффекта «сплочения вокруг флага»: оно защищает самооценку и позитивную групповую идентичность», — объяснил он.
Впрочем, другие социологи указывают на специфику российских соцопросов и особенности их восприятия россиянами, из-за чего сложно объективно оценить срез общественного мнения.
Четыре типа россиян
Анализ результатов опросов, проведенных при участии Института психологии РАН, позволил классифицировать россиян на четыре группы по типу отношения к санкциям и описать их усредненный портрет.
«Полагающиеся на государство оптимисты» (28%). Они больше других испытывают радость и надежду по поводу ситуации в стране, доверяют федеральной власти и оправдывают социальную систему, будучи уверенными в способности влиять на будущее страны. Они опасаются утраты культурных традиций на фоне роста преступности, терактов и притока мигрантов. В качестве критерия улучшения экономической ситуации «оптимисты» рассматривают развитие промышленности и увеличение бюджета на науку, образование, здравоохранение, а также снижение цен и выплаты со стороны государства. Больше половины представителей этой группы — женщины, люди старше 45 лет, без высшего образования. В основном это жители малых городов и сел, а по уровню достатка среди них больше всего обладателей средних и высоких доходов.
«Фрустрированные» (от лат. «расстройство планов»). Самая малочисленная группа (18% опрошенных). Их уровень тревоги и депрессии сильнее, чем у остальных. Они переживают страх и подавленность по поводу ситуации в стране, для них характерно низкое доверие к власти, антиэлитизм. Их страхи — негативные экономические последствия спецоперации и репрессии. По их мнению, экономическую ситуацию могли бы улучшить защита прав и свобод граждан, а также развитие сферы услуг и туризма. В этой группе больше половины — мужчины, более 60% — с высшим образованием. Каждому второму меньше 35 лет, почти столько же — жители городов-миллионников. Доходы «фрустрированных» в основном либо низкие, либо высокие.
«Встревоженные реалисты». В эту группу попали 22% респондентов. Из них 60% — женщины, четыре из десяти представителей этой группы — в возрасте до 35 лет, по уровню достатка преобладают обладатели низких и средних доходов. У них выраженная гражданская идентичность в сочетании с антиэлитными установками, низким социальным оптимизмом и высокой тревогой за свое будущее. Больше всего они боятся негативных последствий военной операции и произвола властей.
«Разочарованные несправедливостью патриоты». Их больше всего среди четырех типов — 32%. Это в основном представители старшего поколения — каждому третьему больше 60 лет. Женщин среди них чуть больше, чем мужчин. Больше половины не имеют высшего образования, живут в малых городах и селах, в основном имеют низкие или средние доходы. В этой группе негативно относятся к действующим политическим и экономическим элитам и считают необходимыми решительные полномасштабные изменения в стране, преодоление социального неравенства. Именно эта категория характеризуется наибольшим социальным оптимизмом, а также уверенностью в своих силах. «Патриоты» опасаются утраты культурных традиций и социального коллапса.
«Макроэкономический» оптимизм/пессимизм
«Средняя температура по больнице» показывает, что наиболее фрустрированной ожидаемыми последствиями экономических санкций весной были россияне в возрасте 18–34 лет, в то время как респонденты старших поколений (45+) были наиболее склонны рассматривать санкции как возможность страны стать сильнее. В то же время все возрастные группы ожидали увеличения социального неравенства в результате санкций.
Как отметил Нестик, в настроениях россиян наблюдаются две разнонаправленные тенденции: с одной стороны, рост макроэкономического сверхоптимизма (убежденность в пользе санкций и быстром восстановлении экономики), с другой — макроэкономический пессимизм (тревога за собственное будущее, переживание беспомощности, роста неравенства).
В связи с этим властям важно более дифференцированно формировать картину экономических процессов в стране: публично выделять не только позитивные изменения, но и те сферы, где восстановление будет долгим, отмечает эксперт. Важно учитывать, что для одних важны реальные примеры импортозамещения и развития промышленности, а для других — открытие ресторанов и возможность поездок. «Нужно поддерживать уверенность граждан в том, что они могут влиять на происходящее. Поэтому проведение выборов имеет экономический смысл: оно поддерживает тот уровень социального оптимизма, который нужен нам для оптимизма макроэкономического», — подытожил Нестик.
Объяснения роста оптимизма
Всплески оптимистических ответов в кризисных ситуациях — обычное явление, а выросший оптимизм в ответах — в принципе общая тенденция этого года, комментирует социолог, доцент РАНХиГС Алексей Титков. «Одна из главных причин, почему так происходит: речь идет о вопросах, которые сформулированы в очень общем виде (специально, чтобы можно было замерять от года к году)», — говорит он. Но при этом с резким изменением обстановки респонденты начинают переосмысливать сами вопросы, потому что такие формулировки, как «дела», «проблемы», очень ситуативны, объясняет социолог.
Еще задолго до начала спецоперации ряд экспертов поднимали проблему репрезентативности российских соцопросов. При их проведении социологи сталкиваются с частыми отказами от участия, а среди согласившихся большой процент тех, кто заведомо лоялен к государству, из-за чего могут возникать социологические искажения. Этот эффект в 2022 году усилился. Известные социологи писали, что россияне априори интерпретируют социологические опросы как взаимодействие с государством и инструмент надзора (независимо от того, кто проводит опрос), поэтому могут отвечать скорее то, что, по их мнению, хотело бы услышать государство.
«Те, кто соглашается участвовать, с большей вероятностью будут лояльны к государству. Чем выше недоверие к государству, тем меньше стимулов для участия в опросах», — отмечает он. Менее склонны с сотрудничеству молодые люди, в частности мужчины.
«Правильные» ответы сложно отделить от настоящего оптимизма без специального анализа, солидарен Титков. «В опросах этого года были довольно яркие примеры всплеска декларативного патриотизма. Например, в марте, по опросным данным, заметно выросла доля людей, считающих наличные рубли надежным способом сбережения, а число уверенных в надежности иностранной валюты так же сильно уменьшилось. Не уверен, что реальное потребительское поведение было именно таким», — привел он пример.
Источник: РБК.