«То, что сейчас происходит в Хабаровске, началось в Нюрбе», - оправданный после 4 лет преследования Борис Попов
На этой неделе стало известно о том, что 65-летний Борис Попов оправдан в связи с отсутствием события преступления. За его спиной 4 года судебных тяжб, СИЗО, домашнего ареста. Что помогло пережить испытания? Кто поддерживал его? Каковы дальнейшие планы? Sakhaday задал экс-главе Нюрбинского улуса несколько вопросов.
Борис Попов был задержан у себя в кабинете в декабре 2016 года. Полицейский спецназ задерживал Попова показательно, в масках. Он был обвинен в превышении должностных полномочий при строительстве сельской школы в Кюндяде и стадиона в Нюрбе. В январе этого года суд признал вину подсудимого в части школы и приговорил к 4 годам лишения свободы условно. На этой неделе Якутский горсуд вынес решение о невиновности Попова.
- В прошлогоднем интервью вы говорили, что у вас есть надежда на окончание этой истории в 2020 году. Вы тогда предполагали, что вас оправдают?
- Не знал, но надеялся. На самом деле все должно было закончиться пораньше. Суд был в марте, но помешала пандемия. В связи с этим решение было отсрочено на 3 месяца.
- Суд пришел к выводу, что преступления не было. Вам положена компенсация за незаконное осуждение?
- По поводу компенсации, это прописано в законе. Каждый незаконно осужденный имеет право на возмещение вреда в результате необоснованного преследования.
- Вы давали обширное интервью, где назвали заказчиков своего преследования и последующей нейтрализации… Откуда у вас эти сведения? Могут ли они быть ошибочными?
- У нас республика небольшая, поэтому у меня много общих знакомых с заказчиками моего дела. Мне известно многое, даже то, о чем они говорили у костра.
Причину моего преследования я называл всегда открыто – это алчность Егора Борисова, который в 2003-м году хотел продать 10% акций ПАО Алроса-Нюрба, принадлежавшие Нюрбинскому району. Он пытался это сделать через Ил Тумэн, но депутаты проголосовали против. И тут возникаю я, как черт из табакерки, и заявляю, что против продажи.
Конечно, я не могу документально доказать причастность именно этих людей. Заказчик не подписывал документов, все решалось по телефону. В отличие от своего предшественника, который сам писал жалобы на неугодных людей, ввязывался в конфликты, не скрываясь. Уж в чем-чем, а в отсутствии смелости его не упрекнешь.
- Как вы думаете, какие чувства они испытали, узнав о вашем оправдании?
- Я думаю, им не стыдно. У них нет совести и стыда. Один спортивный функционер публично утверждал, что я украл деньги, выделенные на стадион. Без суда и следствия. Конечно, если ему позвонить, то он побоится признаться в этом. Ведь они не только без совести, они еще и трусы. Наверняка главный заказчик думает сейчас: «Он до меня не доберется. У него нет никаких доказательств». И это действительно так. Но есть кое-что другое. Неслучайно у одного из преследователей недавно диагностирована опухоль мозга. Пакости делать нельзя!
- Можете ли вы их простить?
- По поводу простить-не простить я так скажу: Бог им судья. На простых исполнителей, чьи имена мне известны, я зла не держу. Хотя, уверен, всегда можно отказаться совершать бесчестный поступок.
- Вы полгода находились в СИЗО. Сталкивались ли вы с нарушением прав?
- В самом начале меня этапировали тайно, ночью из Нюрбы до Верхневилюйска. И конвоиры мои относились с уважением. В СИЗО уже знали, что я невиновен, и все, от сидельцев до сотрудников, поддерживали меня. Я ко всем относился с уважением. С агрессией не сталкивался. Также не был свидетелем никакого насилия или произвола.
- Как пережили испытания ваши родные?
- Моей маме 89 лет, и, к счастью, она дождалась моего оправдания. Меня поддерживали брат и две сестры, жена и две дочери. Для всех родных это была, несомненно, трагедия. Родные сразу же приехали и боролись за мое освобождение. Они с самого начала понимали, что дело сфабриковано, и ни разу не усомнились во мне. Они знали, что я не мог совершить преступления, хотя понятие «превышение должностных полномочий» достаточно размыто.
- Кто вам оказывал поддержку?
- Большую помощь оказали однопартийцы, лидеры регионального отделения партии СР Федот Тумусов и Юрий Григорьев. Я очень им благодарен. Также поддержку оказал тогдашний уполномоченный по правам человека Алексей Ефимов. С большой благодарностью вспоминаю, как он пришел и провел со мной беседу, когда я находился в полной изоляции, в информационном вакууме.
Очень помогала пресса. Я понимаю, что тема может быть заезженной, некоторые устают от нее, но я не могу пожаловаться на отсутствие интереса со стороны журналистов, освещавших мое дело, акции в мою защиту, поддерживавших меня.
У меня за 4 года сменилось 4 адвоката, по разным причинам. Первыми были Залина Смолягина и Алексей Поскачин, заложившие фундамент защиты. Во время следствия защищал Александр Матвеев, очень профессиональный адвокат. Затем он передал Ольге Тимофеевой, которая довела дело до логического завершения. Это очень знающий, спокойный, скрупулезный адвокат. Всем очень благодарен.
Когда жил под домашним арестом, то было, конечно, посвободнее. Многие испытали похожие чувства во время пандемии. Все мы жили в самоизоляции, а я еще и с браслетом.
Фото SakhaNews
- Вас поддерживала вся республика. Периодически проводились акции в вашу защиту, и не только в Нюрбе.
- Волей случая я стал символом борьбы за справедливость. Очень благодарен нюрбинцам, которые выходили на пикеты. Те, кто не разрешал митинги, или выделял место на отшибе, до сих пор сидят и руководят Нюрбой. Считаю, что народ не обманешь. То, что сейчас происходит в Хабаровске, началось в Нюрбе. Не буду ставить себя на одну ступеньку с руководителем Хабаровского края, все-таки и уровень разный, и истории разные, но тем не менее сходство имеется.
- Будете ли заниматься дальше политикой?
- Знаете, думал я уже в возрасте. Но как услышал, что Владимир Путин собирается еще работать, подумал, а чем я хуже. Поэтому решил, что сохраню политическую активность. Буду брать пример с руководителя страны.