Страницы, опаленные войной. Я - коммунист

Sakhaday продолжает публикации дневника участника Великой Отечественной войны Петра Иванова.

Петр Осипович Иванов родом из Кыргыдая Вилюйского района, сражался минометчиком в составе 466-й и 131-й стрелковых гвардейских дивизий в самом пекле войны — обороне Ленинграда, прорыве линии Маннергейма и за освобождение Прибалтики от фашистского ига. Он 828 фронтовых дней и ночей честно воевал рядовым солдатом.

“Я клянусь — не ворвется враг в траншею мою,

а погибнуть придется — так погибну в бою”

Петр Осипович Иванов родом из Кыргыдая Вилюйского района, сражался минометчиком в составе 466-й и 131-й стрелковых гвардейских дивизий в самом пекле войны — обороне Ленинграда, прорыве Линии Маннергейма и за освобождение Прибалтики от фашистского ига. Он 828 фронтовых дней и ночей честно воевал рядовым солдатом.

“Если меня убьют, то прошу считать меня коммунистом"

Мы, уставшие и разбитые после тяжелого дня, заснули крепким сном. Утром едва нашли силы проснуться, позавтракали и обратно улеглись спать. После обеда меня вызвали в штаб батальона. Он, оказывается, расположен на опушке леса в глубокой яме, сверху затянутой маскировочной сеткой. Заместитель командира по политчасти Тачик и главный врач батальона Олейник встретили меня как старого знакомого с приветливой улыбкой: “Товарищ Иванов! Вас вызывают в штаб дивизии. Пойдете вместе с нами”.

Я сразу встревожился, но виду не показал. Мысленно прокрутил все последние события шаг за шагом: “За что? Вроде бы ничего плохого не совершал. Может, мой знакомый парень из дивизионной разведки опять к ним предложит перейти? Если что, откажусь...”

По дороге в штаб, а нас было трое, попутчики вывалили на мои еще не проснувшиеся мозги ошеломляющую новость: “Мы рекомендуем тебя кандидатом в члены Коммунистической партии. Устав партии знаешь. В боях ты проявил себя как смелый, решительный и отважный солдат, с честью несешь звание “гвардеец”.

В штабе дивизии, расположенном в глухом лесу, помимо меня были еще восемь человек, вступающих кандидатами в члены партии. В основном пожилые люди, судя по погонам — два командира, старший лейтенант, остальные сержанты, а я всего-навсего ефрейтор.

Вскоре нас построили, и незнакомый полковник, прежде чем вручить каждому красные билеты, сказал: “Мы сегодня принимаем в ряды Ленинской партии красноармейцев, особо отличившихся в боях с немецко-фашистскими захватчиками, показавших образцы героизма. Вы, советские воины, в этот грозный для Родины час связали свою судьбу с Ленинской партией и идете в тяжелый бой коммунистами. Это свидетельствует о вашей высокой сознательности, об единстве партии и народа, которое проявилось в условиях войны. Уверен, что вы и впредь так же беззаветно мужественно и стойко будете громить врага”. Каждый из нас в ответ отчеканил: “Служу Советскому Союзу!”

Действительно, многие бойцы перед боем, понимая, что не могут вернуться из него, клали в нагрудной карман письмо: “Если меня убьют, то прошу считать меня коммунистом”. Из фронтовых газет мы знали, что в пробитом осколком партийном билете двадцатилетнего коммуниста Геннадия Потемкина, который под деревней Фокино Лиозненского района Витебской области повел батальон на штурм вражеских позиций и погиб, были найдены стихи-клятва, которую он выполнил до конца:

Я клянусь — не ворвется

Враг в траншею мою,

А погибнуть придется —

Так погибну в бою.

Чтоб глядели с любовью

Через тысячи лет

На окрашенный кровью

Мой партийный билет.

С новым званием

...Завершив войну с финнами, мы пробыли в тылу почти месяц, до середины августа 1944 года. Опытные бойцы поведали, что сражения на Линии Маннергейма 1939 года по сравнению с тем, что нам пришлось штурмовать линию финских фашистов в 1944 году, были лишь бледной тенью.

Вместо погибших пополнили свои ряды новыми бойцами. И в это время мне присвоили звание младшего сержанта. Нам сообщили, что поражение финских вооруженных сил создало благоприятную ситуацию для Красной Армии для развития наступления в Прибалтике.

В один из теплых дней августа опять поднялась суматоха — наш 30-й гвардейский армейский корпус под руководством генерала Николая Симоняка решили перебросить под Нарву. Мы опять долго и упорно шли по грунтовым дорогам, позабыв о сне, затем тряслись в прокуренных переполненных вагонах поезда, наблюдая, как стелется дым из паровозной трубы. А потом на военном корабле приехали в город Нарву, расположенный на левом берегу одноименной реки, впадающей в Нарвскую губу Финского залива Балтийского моря.

Нарва была освобождена от фашистов еще 26 июля 1944 года, то есть до нашего приезда туда. Но казалось, что в городе нет ни одной живой души. Оставила сильное впечатление Нарвская крепость — средневековый каменный замок, основанный еще в XIII веке. Говорили, что местные жители — эстонцы во время войны прятались там от фашистских захватчиков. Даже невооруженным глазом было видно, что война сильно повредила замок, как и большую часть красивейшего города Нарва. В семи — восьми верстах от этого города находился наш военный порт.

Мы дислоцировались практически у моря. Вокруг высокие каменистые холмы, наверху — чистые поля. Земля здесь до того каменистая, что три дня в поте лица пытались вырыть ямы для огневых точек. Толщина среднего камня — три-четыре ладони.

Вскоре стало известно, что боеспособность немецких войск в Прибалтике выше, чем в других местах. Гитлер всячески пытался усилить свои войска и убеждал своих солдат, что скоро наступит перелом в войне. Одним словом, немцы готовились к решительному наступлению. Для этого в войсках поддерживалась жесткая дисциплина. Самыми последними шли эсэсовские заградительные отряды, которые огнем из автоматов не допускали отступления немецких войск с позиций. Об этих ценных данных, говорят, доложила наша радиоразведка. Захват контрольных пленных подтверждал эти данные.

Так, в одну из ночей наши разведчики взяли “языка”, который сообщил, что немецкая армия готовится к большому наступлению — стянуто огромное количество танков и орудий, которые спрятаны в подземных укрытиях. Фрицам, оказывается, уже известно, что в здешних местах дислоцировался наш корпус — 30-й гвардейский под руководством генерала Николая Симоняка, и еще ожидается большое подкрепление.

Наше командование, видимо, смело маневрировало исходя из обстоятельств. Несмотря на то, что мы здесь подготовили огневые точки, наш корпус без всякого лишнего шума-гама из Нарвы переправили на железнодорожную станцию города Кингисеппа, оттуда на поезде бросили в район Чудского озера. Ребята рассказали, что это озеро знаменито тем, что именно здесь князь Александр Невский в свое время одержал победу над немцами (Ледовое побоище, 1242 год). Посередине озера виден большой остров. Я сначала принял его за высокий холм.

Чудское озеро мы переплыли на военных катерах. Затем несколько дней шли и шли по трудным извилистым дорогам, выплевывая дорожную пыль, временами отдыхая в тени деревьев, чтобы на скорую руку перекусить. Нас, и без того утомленных тяжелой военной дорогой, все время торопили, потому все делали практически на бегу, но весело и бодро. Ведь мы, несмотря на ожесточенное сопротивление врага, уже чувствовали, что он не в состоянии вести длительные бои, а главное, за нами — сотни и сотни освобожденных городов и деревень.

Наше новое место дислокации — между городами Таллин и Тарту. Здесь между густыми зарослями высоких деревьев мы, как и другие расчеты, для своего орудия вырыли три-четыре ямы, чтобы в ходе боя могли менять огневые точки. Внизу под нами течет небольшая река с каким-то труднопроизносимым эстонским названием, ширина которой примерно 100 —150 метров. На другом берегу реки виднеется холмистая местность, лишенная растительности.

Перед нами, войсками Ленинградского фронта, при содействии Балтийского флота, оказывается, поставлена задача — ликвидировать группировку врага в Эстонии. Гитлеровцы понимали, что на дворе не 1941-й, их силы заметно иссякли, но они во что бы то ни стало стремились удержать то, что имели, потому срочно возвели дополнительные оборонительные сооружения, усиливали свои войска.

Особенно сильную оборону создали в нарвском направлении, между Финским заливом и Чудским озером. Ранее, оказывается, советские войска в ходе Ленинградско-Нарвской операции не смогли преодолеть оборонительные рубежи, построенные врагом. Теперь они включали три оборонительные полосы, а также все было заминировано. И мы здесь должны были во что бы то ни стало уничтожить фашистов.

Задача — изгнать врагов из Эстонии

10 сентября 1944 года началось наступление. Обычно фрицы к наступлению тщательно готовились. И на этот раз, вооруженные до зубов, били нас с особой ожесточенностью. От разрыва бомб земля буквально стонала и тряслась, а небо как будто раскалывалось, все вокруг заволокло дымом и огнем. Мы, стреляя по врагу, стали передвигаться вперед. Откуда-то вдруг с грохотом выкатили длиннющий деревянный трап через реку. Когда его успели сделать, не знаю. Солдаты с криками “ура!” ринулись туда.

Мы потащили громоздкие минометы. Я, видимо не выдержав тяжелого груза в кромешном аду со свистом пуль, грохотом снарядов вблизи, поскользнулся и упал с мокрого моста в кипящую реку. Не выпуская из рук орудие, буквально на последнем издыхании выкарабкался на берег.

Наш расчет под холмом установил миномет и стал палить по врагу. Гвардейским минометам вторили орудия и минометы различных калибров, обрушивая тонны раскаленного металла на врага. Я промок до нитки, но продолжаю с ребятами из своего расчета стрелять. Только вот с меня капает вода и попадает в важную часть миномета — отмотку. Потому я вынужден был отрезать ножом полные воды штаны до колен.

Вскоре, забравшись на холм, увидели вдали большую деревню и убегающих в ту сторону черную тучу гитлеровцев. Мы быстренько установили миномет и стали стрелять в сторону врага. От разрыва наших мин фрицы начали падать, как скошенная трава.

В результате открытых схваток с противником мы освободили несколько деревень и городов. Ночами страшно мерзнем, ведь все-таки осень дает о себе знать.

Однажды после освобождения от врага деревни, окруженной высокими зарослями пшеницы, мы поздно вечером подошли к городу с каменными домами. Сверху пришел приказ: ночью атакой взять этот населенный пункт. С нашего расчета практически никого не осталось. Ночью атакой взяли только половину города, так как немцы стали действовать изощренно, устраивая засады.

Выбрав добротный дом с яблонями в саду, обустроили огневую точку. Дождавшись там утра, мы опять вступили в бой. К нашему удивлению, фашисты практически не стали сопротивляться. Большая часть так тикала, что пятки только сверкали. Мы взяли оставленный немцами современный многоствольный миномет. Убитых очень много.

Опять двинулись вперед и вступили в одну большую деревню. А там стоит такая тишина, как будто войны и вовсе нет. Здесь нам дали отдохнуть. Но к вечеру снова тронулись в путь по узкой автомобильной дороге. В каждой деревне радушно встречали местные жители — в основном старики, женщины и дети. И каждый из них пытался угостить нас, солдат, бутылкой свежего молока, соленым салом и просил: “Гоните фашистов в три шеи! Они только что были здесь...” Следы их мародерства сразу бросались в глаза — везде валялись мертвые свиньи, коровы и куры, а еще деревянные бочки с соленым салом...

К печати подготовила Галина МОХНАЧЕВСКАЯ